Неточные совпадения
Добчинский. Дело очень тонкого свойства-с: старший-то
сын мой, изволите видеть, рожден мною еще до брака.
Он слышал, как его лошади жевали сено, потом как хозяин со
старшим малым собирался и уехал в ночное; потом слышал, как солдат укладывался спать с другой стороны сарая с племянником, маленьким
сыном хозяина; слышал, как мальчик тоненьким голоском сообщил дяде свое впечатление о собаках, которые казались мальчику страшными и огромными; потом как мальчик расспрашивал, кого будут ловить эти собаки, и как солдат хриплым и сонным голосом говорил ему, что завтра охотники пойдут в болото и будут палить из ружей, и как потом, чтоб отделаться от вопросов мальчика, он сказал: «Спи, Васька, спи, а то смотри», и скоро сам захрапел, и всё затихло; только слышно было ржание лошадей и каркание бекаса.
После Привалова остались три
сына:
старший — Сергей, от первой жены, и двое, Иван и Тит, от Стеши.
Он был женат два раза, и у него было три
сына:
старший, Дмитрий Федорович, от первой супруги, а остальные два, Иван и Алексей, от второй.
И говорит, что в каждом доме живет у него по
сыну, что к
старшему ездят адмиралы, ко второму — генералы, а к младшему — всё англичане!
Видя, что
сын ушел, Анна Петровна прекратила обморок.
Сын решительно отбивается от рук! В ответ на «запрещаю!» он объясняет, что дом принадлежит ему! — Анна Петровна подумала, подумала, излила свою скорбь
старшей горничной, которая в этом случае совершенно разделяла чувства хозяйки по презрению к дочери управляющего, посоветовалась с нею и послала за управляющим.
Анна Петровна ахала, охала, два раза упала в обморок, — наедине со
старшею горничною; значит, сильно была огорчена, и послала за
сыном.
Сын явился.
Наконец представлено возвращение его к отцу; добрый старик в том же колпаке и шлафорке выбегает к нему навстречу: блудный
сын стоит на коленах, в перспективе повар убивает упитанного тельца, и
старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости.
Не вынес больше отец, с него было довольно, он умер. Остались дети одни с матерью, кой-как перебиваясь с дня на день. Чем больше было нужд, тем больше работали
сыновья; трое блестящим образом окончили курс в университете и вышли кандидатами.
Старшие уехали в Петербург, оба отличные математики, они, сверх службы (один во флоте, другой в инженерах), давали уроки и, отказывая себе во всем, посылали в семью вырученные деньги.
Село это принадлежало
сыну «
старшего брата», о котором мы говорили при разделе.
Но и русский язык был доведен до того же; для него и для всего прочего был приглашен
сын какой-то вдовы-попадьи, облагодетельствованной княгиней, разумеется, без особых трат: через ее ходатайство у митрополита двое
сыновей попадьи были сделаны соборными священниками. Учитель был их
старший брат, диакон бедного прихода, обремененный большой семьей; он гибнул от нищеты, был доволен всякой платой и не смел делать условий с благодетельницей братьев.
В старину Заболотье находилось в полном составе в одних руках у князя Г., но по смерти его оно распалось между троими
сыновьями.
Старшие два взяли по равной части, а младшему уделили половинную часть и вдобавок дали другое имение в дальней губернии.
Отец Василий был доволен своим приходом: он получал с него до пятисот рублей в год и, кроме того, обработывал свою часть церковной земли. На эти средства в то время можно было прожить хорошо, тем больше, что у него было всего двое детей-сыновей, из которых
старший уже кончал курс в семинарии. Но были в уезде и лучшие приходы, и он не без зависти указывал мне на них.
—
Сын женатый,
старшая дочь тоже замужем.
— Покуда еще намерения такого не имею. Я еще и сам, слава Богу… Разве лет через десять что будет. Да старший-то
сын у меня и пристрастия к духовному званию не имеет, хочет по гражданской части идти. Урок, вишь, у какого-то начальника нашел, так тот его обнадеживает.
Помнил лучше других и рассказывал мне ужасы живший здесь в те времена еще подростком
сын старшего сторожа того времени, потом наш чиновник.
На ученической квартире, которую после смерти отца содержала моя мать, я был «
старшим». В этот год одну комнату занимал у нас юноша Подгурский,
сын богатого помещика, готовившийся к поступлению в один из высших классов. Однажды директор, посетив квартиру, зашел в комнату Подгурского в его отсутствии и повел в воздухе носом.
Короткая фраза упала среди наступившей тишины с какой-то грубою резкостью. Все были возмущены цинизмом Петра, но — он оказался пророком. Вскоре пришло печальное известие:
старший из
сыновей умер от раны на одном из этапов, а еще через некоторое время кто-то из соперников сделал донос на самый пансион. Началось расследование, и лучшее из училищ, какое я знал в своей жизни, было закрыто. Старики ликвидировали любимое дело и уехали из города.
Подобралась дружная ватага: десятилетний
сын нищей мордовки Санька Вяхирь, мальчик милый, нежный и всегда спокойно веселый; безродный Кострома, вихрастый, костлявый, с огромными черными глазами, — он впоследствии, тринадцати лет, удавился в колонии малолетних преступников, куда попал за кражу пары голубей; татарчонок Хаби, двенадцатилетний силач, простодушный и добрый; тупоносый Язь,
сын кладбищенского сторожа и могильщика, мальчик лет восьми, молчаливый, как рыба, страдавший «черной немочью», а самым
старшим по возрасту был
сын портнихи-вдовы Гришка Чурка, человек рассудительный, справедливый и страстный кулачный боец; все — люди с одной улицы.
Однако через несколько минут очарование овладело всеми безраздельно, и только
старший из
сыновей Ставрученка, музыкант по профессии, долго еще вслушивался в игру, стараясь уловить знакомую пьесу и анализируя своеобразную манеру пианиста.
В те дни, когда усадьба наполнялась говором и пением приезжей молодежи, Петр ни разу не подходил к фортепиано, на котором играл лишь
старший из
сыновей Ставрученка, музыкант по профессии.
К Петру по временам возвращалось его недавнее настроение, он бывал оживлен и по-своему весел, пробовал играть на новых для него инструментах, коллекция которых у
старшего из
сыновей Ставрученка была довольно обширна и которые очень занимали Петра — каждый со своим особенным голосом, способным выражать особенные оттенки чувства.
Дедушка выбрал меня, кажется, потому, что у батюшки моего,
старшего его
сына, семейство было гораздо многочисленнее.
Живут летом в деревне, а зимой в Туле, где
старшие три
сына учатся в гимназии.
Старшие три
сына в Тульской гимназии.
Ты уже должен знать, что 14 августа Иван Дмитриевич прибыл в Иркутск с
старшим своим
сыном Вячеславом. Дорога ему помогла, но болезнь еще не уничтожена. Будет там опять пачкаться. Дай бог, чтоб это шло там удачнее, нежели здесь в продолжение нескольких месяцев. Просто страшно было на него смотреть. Не знаю, можно ли ему будет добраться до вас. Мне это необыкновенно, кажется, удалось, но и тут тебя, добрый друг, не поймал. Авось когда-нибудь как-нибудь свидимся.
Вероятно, не удивило тебя письмо Балакшина от 26 июня. Ты все это передал Николаю, который привык к проявлениям Маремьяны-старицы. [Прозвище Пущина за его заботы о всех нуждающихся в какой-либо помощи.] — Записку о Тизенгаузене можешь бросить, не делая никаких справок. Это тогдашние бредни нашего doyen d'âge, [
Старшего годами, старшины (франц.).] от которых я не мог отделаться.
Сын его сказал мне теперь, что означенный Тизенгаузен давно имеет другое место. Это дело можно почислить решенным.
Тот встал. Александра Григорьевна любезно расцеловалась с хозяйкой; дала поцеловать свою руку Ардальону Васильичу и
старшему его
сыну и — пошла. Захаревские, с почтительно наклоненными головами, проводили ее до экипажа, и когда возвратились в комнаты, то весь их наружный вид совершенно изменился: у Маремьяны Архиповны пропала вся ее суетливость и она тяжело опустилась на тот диван, на котором сидела Александра Григорьевна, а Ардальон Васильевич просто сделался гневен до ярости.
В остальную часть дня Александра Григорьевна,
сын ее, старик Захаревский и Захаревский
старший сели играть в вист. Полковник стал разговаривать с младшим Захаревским; несмотря на то, что
сына не хотел отдать в военную, он, однако, кадетов очень любил.
У Марьи Петровны три
сына: Сенечка, Митенька и Феденька; были еще две замужние дочери, но обе умерли, оставив после себя Пашеньку (от
старшей дочери) и Петеньку (от младшей).
Мать слушала невнятные вопросы старичка, — он спрашивал, не глядя на подсудимых, и голова его лежала на воротнике мундира неподвижно, — слышала спокойные, короткие ответы
сына. Ей казалось, что
старший судья и все его товарищи не могут быть злыми, жестокими людьми. Внимательно осматривая лица судей, она, пытаясь что-то предугадать, тихонько прислушивалась к росту новой надежды в своей груди.
Дома — мать с пьяницей-отцом, с полуидиотом-сыном и с четырьмя малолетними девчонками; землю у них насильно и несправедливо отобрал мир; все ютятся где-то в выморочной избе из милости того же мира;
старшие работают у чужих людей, младшие ходят побираться.
Хорошо, что к сенокосу подоспели на каникулы
сыновья.
Старший уж кончает семинарию и басом читает за обедней апостола; младшие тоже, по крестьянскому выражению, гогочут. С их помощью батюшка успевает покончить с остальным сенокосом.
В деревне своей князь жил в полном смысле барином, имел четырех детей, из которых два
сына служили в кавалергардах, а у
старшей дочери, с самой ее колыбели, были и немки, и француженки, и англичанки, стоившие, вероятно, тысяч.
—
Старший офицер в батарее, капитан, невысокий рыжеватый мужчина, с хохолком и гладенькими височками, воспитанный по старым преданиям артиллерии, дамский кавалер и будто бы ученый, расспрашивал Володю о знаниях его в артиллерии, новых изобретениях, ласково подтрунивал над его молодостью и хорошеньким личиком и вообще обращался с ним, как отец с
сыном, что очень приятно было Володе.
У А.И. Соколовой, или, как ее звали, у «Соколихи», были
сын Трифон, поразительно похожий на В.М. Дорошевича, только весь в миниатюре, и дочь Марья Сергеевна, очень красивая барышня, которую мать не отпускала от себя ни на шаг. Трифон Сергеевич, младший, и Марья Сергеевна были Соколовы, а
старший — Влас Михайлович — Дорошевич.
Старик представил меня жене, пожилой, но еще красивой южной донской красотой. Она очень обрадовалась поклону от дочери. За столом сидели четыре дочки лет от четырнадцати и ниже.
Сыновей не было —
старший был на службе, а младший, реалист, — в гостях. Выпили водочки — старик любил выпить, а после борща, «красненьких» и «синеньких», как хозяйка нежно называла по-донскому помидоры, фаршированные рисом, и баклажаны с мясом, появилась на стол и бутылочка цимлянского.
— Скопцы, действительно, у нас были в древности, — отвечал Евгений, — и в начале нынешнего тысячелетия занимали даже высшие степени нашей церковной иерархии: Иоанн, митрополит киевский, родом грек, и Ефим, тоже киевский митрополит, бывший до иночества
старшим боярином при князе Изяславе […князь Изяслав (1024—1078) — великий князь киевский,
сын Ярослава Мудрого.]; но это были лица единичные, случайные!..
Ну, а от второй-то, от Марьи-то Степановны, два
сына были еще невзрослые, младшего-то, Васю, шестидесяти лет прижил, а Акулька-то, дочь из всех
старшая, значит, восемнадцати лет была.
Слова этой песни обращены были к отцу Хаджи-Мурата, и смысл песни был тот, что, когда родился Хаджи-Мурат, ханша родила тоже своего другого
сына, Умма-Хана, и потребовала к себе в кормилицы мать Хаджи-Мурата, выкормившую
старшего ее
сына, Абунунцала.
Яков Иванович не знал, как прокормиться; скарлатина указала ему выход: трое из детей умерли друг за другом, остались
старшая дочь и меньшой
сын.
— А как же, помнишь, говорил, дома-то у вас, где дочка-то живет… слышь! Все как есть по-твоему вышло: ведь старшие-то
сыновья Глеба Савиныча пришли!
— А уж как, говорят, старший-то
сын Глеба Савиновича на его, на Гришку-то, серчает… то-то бы ты послушал, как наши ребята сказывали: как увидал, говорят, как разорено в доме-то — сказывают, все, вишь, пустехонько, — так, говорят, и взлютовался!
Но перейдем к Акиму, который сидит теперь между Глебом и
старшими его
сыновьями и конопатит лодку.
Старик, казалось, мало уже заботился о том, что Гришка будет находиться в таком близком соседстве с озером дедушки Кондратия; такая мысль не могла даже прийти ему в голову: после происшествия со
старшими, непокорными
сыновьями, после разлуки с Ванюшей мысли старого Глеба как словно окутались темным, мрачным облаком, которое заслоняло от него мелочи повседневной жизни.
Мысль эта родилась, может быть, в голове старика при воспоминании о
старших непокорных
сыновьях.
Семейство рыбака было многочисленно. Кроме жены и восьмилетнего мальчика, оно состояло еще из двух
сыновей.
Старший из них, лет двадцати шести, был женат и имел уже двух детей. Дядя Аким застал всех членов семейства в избе. Каждый занят был делом.
Сыновья и приказчики определяли этот доход приблизительно в триста тысяч и говорили, что он был бы тысяч на сто больше, если бы старик «не раскидывался», то есть не отпускал в кредит без разбору; за последние десять лет одних безнадежных векселей набралось почти на миллион, и
старший приказчик, когда заходила речь об этом, хитро подмигивал глазом и говорил слова, значение которых было не для всех ясно...
Отец Литвинова, в бытность свою в Москве, познакомился с Осиниными, имел случай оказать им некоторые услуги, дал им однажды рублей триста взаймы; и
сын его, будучи студентом, часто к ним наведывался, кстати ж, его квартира находилась не в дальнем расстоянии от их дома. Но не близость соседства привлекала его, не плохие удобства их образа жизни его соблазняли: он стал часто посещать Осининых с тех пор, как влюбился в их
старшую дочь Ирину.
Эта черта чрезвычайно выразительно проявляется в «Грозе», в сцене Кабановой с детьми, когда она, в ответ на покорное замечание
сына: «Могу ли я, маменька, вас ослушаться», возражает: «Не очень-то нынче старших-то уважают!» — и затем начинает пилить
сына и невестку, так что душу вытягивает у постороннего зрителя.